«Живу и воюю неплохо…»
О чём писали родным солдаты и офицеры Красной армии, освобождавшие Крым До войны нашу страну называли самой читающей в мире. В 1941-м она стала ещё и самой пишущей. За четыре года Великой Отечественной почтальоны доставили адресатам более 10 миллиардов писем… «А склады всё ещё догорают…»
Интересное сообщение написал матери молодой комсорг, капитан Борис Апряткин: «Ну теперь я вздохнул свободной и полной грудью. Только вчера кончилась война в Крыму. Если бы вы видели, какие богатые трофеи оставил здесь противник. Это трудно представить. Идёшь ? от горизонта до горизонта ? техника. А сколько пленных! Бесконечные колонны. Никто не охраняет. Сами спрашивают дорогу. Да и чего их охранять ? ведь море кругом. А они из всех щелей вылазят. Вот я сижу на берегу Чёрного моря, ветерок такой мок-рый, солнце. Расстелил портянки – сушатся, как отдыхают. А склады всё ещё догорают…»
«Шлю вам всем боевой привет…» Лейтенант Феодосий Бицкий, казначей отдельной медсанроты 79-й морской стрелковой бригады Приморской армии, 16 февраля 1942 года пишет близким из Севастополя: «Здравствуйте, дорогие Иван Сергеевич, Гликерия Ависентьевна и Дина! Шлю вам всем боевой привет и наилучшие пожелания в жизни. Наконец я узнал ваш адрес и имею возможность написать хоть пару слов. Вот уже четыре месяца, как я громлю фашистских гадов – успех в этом неплохой. Бьём их, собак, с земли, с воды и с воздуха. Недаром в песне «Раскинулось море широко» говорится: Раскинулось море широко У крымских родных берегов, Живёт полуостров цветущий, Решимости полной готов. И грудью прикрыл полуостров Моряк, пехотинец и лётчик, У крепкой стены обороны стальной Могилу находит налётчик. <…> Живу и воюю неплохо, чувствую себя хорошо. Одно меня беспокоит – это семья, которая осталась без средств к существованию. Но это дело поправляется. Я узнал из писем, что Женя где-то учится и потом будет работать. Прошу вас, пишите мне и домой письма, в наших условиях они крайне необходимы, буду очень рад. Пока всё, что могу я вам написать. Остаюсь здоров. Целую всех крепко. С ком. приветом Феодосий. Пишите мне по адресу, указанному на конверте». «Я расскажу, где я был…» Комсорг стрелкового батальона Приморской армии Василий Метельский сообщает родным об освобождении Севастополя: «Сейчас это уже не секрет, и я расскажу, где я был. Всё время находился в Крыму, под Керчью шесть месяцев. Затем после прорыва немецких укреплений погнали немца. Проходил через Феодосию, Симферополь. Участвовал в боях за Севастополь, в этом городе есть здание Панорамы, вместе с двумя своими товарищами поставили на ней Красный флаг. Последние бои в Крыму были на мысе Херсонес. Если бы вы только посмотрели, что здесь делается. Отсюда немцы хотели бежать на кораблях, но это им не удалось. Мы захватили тысячи автомашин, лошадей, разные склады. Ну и немцев набили – тоже хватит... Когда прижали их к морю, тогда они выбросили белый флаг. В плен прошло две громадные колонны ? более 20 тысяч».
«В бой пойду с партбилетом…» 23 февраля 1942 года младший лейтенант Алексей Смоленский написал родным из Крыма: «Все мы, доблестные воины и артразведчики, даём своё слово отцам и матерям нашим, что уже близок час, когда вышибем к чёртовой матери всю нечисть с нашего солнечного Крыма... Эта война более жестокая и кровавая. Насчёт обмундирования очень хорошо – не хуже, чем в финскую. Насчёт питания, конечно, всякое бывает. Доблестная Красная армия живёт заботой наших вождей во главе с товарищем Сталиным. Я временно возглавляю взвод разведки. На днях приняли кандидатом в члены ВКП(б), так что в бой пойду с партбилетом. На днях, наверное, месяца на два отправят в школу на политрука, т. е. комиссара. Но я постараюсь в бою это звание получить и с честью выполнить свой долг... Игорь, Олег, учитесь на «хорошо» и «отлично» и, если пойдёте в Красную армию, бейте беспощадно фашистскую нечисть. Мой лозунг «Лишь вперёд, за Сталина, за Родину!» «Мы будем драться, как львы…»
Краснофлотец Николай Колмогоров написал матери: «Доб-рый день, мамочка! Я жив, здоров. Живу ничего. Сейчас я нахожусь на передовых позициях. У Лёни давно не был, да он и не знает, где я. Послал тебе 120 руб-лей. Не знаю, дошли или нет. Пока что у нас всё спокойно. На днях ожидаем третье наступление немца. Обещаю тебе, он поломает себе голову о нашу стойкость. Мы будем драться, как львы. Ну мамочка, будь здорова, а за меня не беспокойся. Если погибну, то недаром. Отомщу за всё. Мой «максим» будет бить фашистов наверняка и без отказа. Ну вот и всё. Мой адрес: Черноморский флот, почтовое отделение 1007, 3-й батальон». «Не обязательно я погиб»
«Здравствуй, Поля! Вчера утром получил от тебя открытку и письма от 11 и 12 сентября, а вечером привезли из Керчи восемь твоих открыток и телеграмму на моё имя! Лучше поздно, чем никогда (приходится вспоминать пословицы)! Так что, Поля, ни одно твоё письмецо, думаю, не пропало. Последнее шло 18 суток, так что, как видишь, Полюшка, по не зависящим от нас обстоятельствам наши письма иногда идут не так быстро, как бы нам хотелось. А поэтому, когда ты не получаешь писем, то делай отсюда вывод, что не обязательно я погиб, а просто по разным причинам [произошла] задержка или пропажа писем в пути. И потом, Поля, в настоящее время нужно быть особенно терпеливым и спокойным. Не надо делать быстрых и преждевременных решений и выводов, потому что сама знаешь, что обстановка, которую переживает вся наша страна, очень сложная. И надо знать, что теперешний период времени никак нельзя сравнивать с мирной жизнью. Как бы нам с тобой ни хотелось как можно скорее увидеться, приходится набраться терпения и ждать. Верно? Надо ждать более лучших времён. Поля! Как я рад всем твоим письмам. Перечитываю их по несколько раз. Особенно те места, в которых ты пишешь, что ты ходишь косить сено, помогать Степановым. И Вася, и Валечка ходят с тобой собирать грибы, ягоды и черёмуху. Как бы я хотел посмотреть вас всех в этой обстановке. Ну ладно, когда-нибудь увидимся. Я очень рад, что ты поправляешься и можешь работать. И рад, что дети здоровы и ходят с тобой на сенокос, что вы все пока в безопасности.
В отношении моей учёбы в академии пока ничего не знаю, ничего не известно, но постараюсь узнать. В свободное время продолжаю заниматься немецким языком, потому что других учебников не имею. Ну пока, всего вам всем хорошего. Живите лучше. Привет бабушке, Анне и Степановым. Крепко целую тебя, Вову, Васю и Валечку. В отношении Степанова Сергея ничего не слышал». «Наш танк подбит»
Письмо танкиста Алексея Голикова жене в первые дни войны: «Милая Тонечка! Я не знаю, прочитаешь ли ты когда-нибудь эти строки. Но я твёрдо знаю, что это последнее моё письмо. Сейчас идёт бой жаркий, смертельный. Наш танк подбит. Кругом нас фашисты. Весь день отбиваем атаку. Улица Островского усеяна трупами... Сегодня шестой день войны. Мы остались вдвоём: Павел Абрамов и я. Ты его знаешь, я тебе писал о нём. Мы не думаем о спасении своей жизни. Мы воины и не боимся умереть за Родину. Мы думаем, как бы подороже немцы заплатили за нас, за нашу жизнь...
Я сижу в изрешечённом и изуродованном танке. Жара невыносимая, хочется пить. Воды нет ни капельки. Твой портрет лежит у меня на коленях. Я смотрю на него, на твои голубые глаза, и мне становится легче – ты со мной. Мне хочется с тобой говорить, много-много, откровенно, как раньше, там, в Иваново... 22 июня, когда объявили войну, я подумал о тебе, думал, когда теперь вернусь, когда увижу тебя и прижму твою милую головку к своей груди? А может, никогда. Ведь война... Когда наш танк впервые встретился с врагом, я бил по нему из орудия, косил пулемётным огнём, чтобы больше уничтожить фашистов и приблизить конец войны, чтобы скорее увидеть тебя, мою дорогую. Но мои мечты не сбылись... Танк содрогается от вражеских ударов, но мы пока живы. Снарядов нет, патроны на исходе. Павел бьёт по врагу прицельным огнём, а я «отдыхаю», с тобой разговариваю. Знаю, что это в последний раз. И мне хочется говорить долго-долго, но некогда. Ты помнишь, как мы прощались, когда меня провожала на вокзал? Ты тогда сомневалась в моих словах, что я вечно буду тебя любить. Предложила расписаться, чтобы я всю жизнь принадлежал тебе одной. Я охотно выполнил твою просьбу. У тебя на паспорте, а у меня на квитанции стоит штамп, что мы муж и жена. Это хорошо. Хорошо умирать, когда знаешь, что там, далеко, есть близкий тебе человек, он помнит обо мне, думает, любит. «Хорошо любимым быть...» Сквозь пробоины танка я вижу улицу, зелёные деревья, цветы в саду яркие-яркие. У вас, оставшихся в живых, после войны жизнь будет такая же яркая, красочная, как эти цветы, и счастливая... За неё умереть не страшно... Ты не плачь. На могилу мою ты, наверное, не придёшь, да и будет ли она – могила-то?»
«С виду я, конечно, слабая…» Письмо командира пулемётного расчёта Героя Советского Союза Нины Ониловой: «Настоящей Анке-пулемётчице из Чапаевской дивизии, которую я видела в кинокартине «Чапаев». Я незнакома вам, товарищ, и вы меня извините за это письмо. Но с самого начала войны я хотела написать вам и познакомиться. Я знаю, что вы не та Анка, не настоящая чапаевская пулемётчица. Но вы играли, как настоящая, и я вам всегда завидовала. Я мечтала стать пулемётчицей и так же храбро сражаться. Когда случилась война, я была уже готова, сдала на «отлично» пулемётное дело. Я попала – какое это было счастье для меня! – в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим пулемётом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука. Первое время я ещё боялась. А потом всё прошло… Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ – моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость». Это интересно В годы войны вся корреспонденция, отправленная на фронт и в тыл, была бесплатной. Исключение составляли посылки. Машины, предназначенные для перевозки корреспонденции, нельзя было использовать в других целях, а почтовые вагоны разрешалось прицеплять к любым составам, поскольку они имели не меньший приоритет, чем вагоны с боеприпасами. ЦИФРы За годы войны было доставлено: 10 миллиардов писем, 22 миллиона посылок, 64 миллиарда единиц печатной продукции. Более 300 военных связистов, доставлявших почту в полевых условиях, были награждены званием Героя Советского Союза. Голубиная почта В некоторых районах страны, где доставка корреспонденции самолётами была невозможна, использовали голубей. Они успешно переносили секретные сообщения через линию фронта к месту назначения. Чтобы перехватить письма, голубей не только отстреливали немецкие снайперы, но и ловили специально обученные ястребы. Кстати Самым сложным испытанием для советской почты неожиданно стали не дни войны, а Победа. Когда 9 мая 1945 года было объявлено о подписании акта капитуляции нацистской Германии, письма и открытки с поздравлениями со всех концов страны заполнили почтовые отделения. Их оказалось так много, что на разбор и доставку пришлось потратить не один месяц. Мария САВИНА
